Я здесь живу...

По мере приближения уикенда возрастает нежелание жить.

Вставать по утрам, плестись в ванную, тащиться на кухню.

Варить кофе, собирать вещи, торопиться в школу.

Толкаться в метро, ловить автобус, ждать лифта.

Открывать кабинет, проветривать, включать компьютер.

Приводит себя в порядок, потом – в чувство, снова варить кофе.

Сплетничать до обеда, втискивать в голову грандиозные планы, радостно мчаться на обед.

Считать часы до вечера, возвращаться домой в бессознательной полудрёме, готовить ужин.

Делать уроки, мечтать о прошлом, отправляться в постель в полной неудовлетворённости собой.

Метания неприкаянного полуинтеллигента, страдания растерянного художника, пошатнувшиеся представления о смысле жизни.

О временах года, о солнце, о весне.

О будущем, о прошлом, о себе в окружающем мире.

Будильник, второй, телефон.

Снег на улицах неприкасаемо чист и бесстыдно слепит глаза.

Зонт, очки, ключи. Что там ещё?..

Понеслись.

Такие необычные, эмоционально радужные и лёгкие программы для детей, да ещё в зале-амфитеатре (как нам объяснили, одном из репетиционных залов оркестра на верхнем этаже), до которого добираешься кулуарами театра, погружаясь в потусторонний мир театрального зазеркалья, – самый верный и быстрый путь к сердцу юного театрального зрителя и слушателя. После этого Мариинский театр просто невозможно не полюбить (если этой любви не было до того).

( Collapse )

Продолжение рассказа о наших приключениях на островах Зеленого Мыса

(начало)

Муссон - это не просто дождь: это невообразимый ливень, который проливает насквозь всё, что, кажется, совсем невозможно пролить. Но просто дождь, даже очень сильный, - это ещё не беда. Беда, когда он сопровождается бурей, ветром, грозой и молнией, такой, что, проснувшись ночью, я не на шутку струхнула: мне казалось, шарахнет вот-вот прямо по нашему гостевому домику и разнесет его в щепки. (Опасения, как оказалось наутро, были небеспочвенными: с корнями вырвало соседнее с нашим балконом дерево).

( Collapse )

– Поверь мне, Карлсон, не в пирогах счастье.

– Ты что, с ума сошёл?! А в чём же ещё?

Я хожу в оперу не совсем регулярно: от случая к случаю, и поэтому не совсем полно представляю себе современное оперное пространство в России. Однако те теноры, которых мне удалось слышать в последнее время в Мариинском театре, не впечатлили (хотя они и относятся к ведущим в театре). Возможно, потому что я слышала их в итальянской опере, которую петь нужно уметь (и нужно специально учиться). Не хватало там, где мне казалось необходимым, ни страсти, ни нежности, ни трагедии, ни полёта, ни любви: недостаточно разнообразно, что ли. Не хватает утончённой игры голоса ни от piano к forte, ни обратно, ни от с высоты вниз, ни обратно. Не хватает богатства голосовой инструментовки исполняемых партий: мне кажется, оттого, что манеру русской оперы наши теноры нередко стараются просто перенести в итальянскую, а там именно манера-то другая. Она не хуже и не лучше, не выше и не ниже русской, немецкой, французской – просто другая. И петь итальянскую оперу нужно несомненно по-другому. Я больше чем уверена, что русским тенорам вполне под силу эту манеру освоить и петь великолепно: просто нужно однажды осознать необходимость этому научиться и сделать этот шаг. Именно то, чего русской оперной сцене сегодня и не хватает.

Тем неожиданней и удивительней было моё случайное открытие в очередном web-серфинге Дмитрия Корчака (возможно, это мои невежество и дилетантизм в опере не позволили мне обнаружить его раньше, но до этого слышала про него промельком пару раз и точно не была знакома ни с голосом, ни с талантом, ни с достижениями). У него есть всё то, чего мне до этого в наших тенорах так не хватало: и удивительная искренность, чувственность голоса, и интонационное разнообразие, и глубокая экспрессивность. Его Риголетто меня очень вдохновил. Концерт итальянских и испанских романсов – меньше (возможно, свою роль сыграл микрофонный звук). Его Неморино очень многообещающ.

И хотя где-то можно заметить шероховатости, где-то просится более быстрый темп, – это лишь поле для будущего роста, который у Дмитрия, безусловно, будет. И в этом признак, по меньшей мере, очень талантливого певца. И для того, чтобы стать заметной величиной, у него есть главное: понимание, что и как нужно петь, радость этого пения и достижения новых высот и желание делиться этим со слушателями.

Моё искреннее, неподдельное, почти детское восхищение!..

 

Дмитрий Корчак. Verdi – Rigoletto ‘Questa quella’.

Дмитрий Корчак. Романтика романса.

Дмитрий Корчак. Gonizetti – L’Elisir d’amore ‘Una furtiva lagrima’.

Несмотря на всё моё уважение (не скажу любовь) к Мариинскому театру и лично Маэстро Гергиеву, я не могу скрыть своего возмущения. О том, что “Любовный напиток” с Анной Нетребко появится в январе 2011 года на сцене Мариинского, я узнала, мне кажется ещё в ноябре стараниями, наверное, самого преданного и кропотливого поклонника Анны Карлоса (http://anna-netrebko.blogspot.com/). В афишах Мариинского постановка появилась несколько дней назад. Но мне не безразлично, кто будет петь с Анной, тем более, что “Любовный напиток” – опера, мне кажется, прежде всего, мужских партий.

И что же?.. Состав исполнителей до сих пор не объявлен. А билеты на первый спектакль 24 января уже в продаже. Насколько сильным должно быть неуважение к зрителю (в данном случае в большей степени слушателю), чтобы не считать нужным, кто будет петь в опере: дескать, “пипл и так схавает”. Билеты, конечно, расходятся. Даже по весьма не низким по меркам Мариинского ценам. Меня не цена возмущает: я готова платить 150 евро за  билет в оперу. Я хожу в оперу несколько раз в год. Я знаю, что это среднеевропейская цена на оперные постановки с участием мировых звёзд первой величины. Но почему никто не считает нужным сообщить мне, кто же всё-таки будет петь хотя бы Неморино? Почему никто не считает нужным, предлагая мне билеты по 4-7 тыс.рублей, даже сообщить, что это концертное исполнение? (И в этом случае вопрос о других исполнителях состава становится ещё более важным)?

Una furtiva lagrima, Quanto e bella… эти арии Анна Нетребко не спасёт при всём своём желании и мастерстве. И если тенор, как это нередко бывает в Мариинском в последнее время, распоётся только ко второму акту, то “Любовный напиток” будет безнадёжно испорчен. Тем паче в концертном исполнении, где при отсутствии первоклассного вокала и говорить-то не о чем, и слушать нечего.

Я видела венскую постановку 2005 года с Анной Нетребко и Роландо Вильясоном. Постановка старовата, с налётом ветхости, но живость и талант дуэта сделали её заслуженно знаменитой. Вильясон пел Неморино великолепно. Из того, что я услышала в последнее время, меня очень впечатлил Витторио Григоло (Vittorio Grigolo). Судя по всему, очень хорош в роли Неморино Рамон Варгас (Ramon Vargas). Безусловно, есть и другие примечательные теноры. Но где они?.. доберётся ли кто-нибудь из них до нас, тем более в такую непогоду?..

* * *
3 февраля. Вот, так иногда интереснее следить за закулисными событиями, чем за тем, что происходит на сцене (в этом смысле обожаю опыты ведущих театров, которые снимают подготовки своих постановок). Это как бы погружение в мир оперы, но изнутри, очень ценный опыт, в том числе для понимания и оценок происходящего потом на сцене.