hvostova

Я очень люблю музыку Шуберта. Люблю за её глубочайшую трагичность и бездонную обречённость, за сдержанность и глубину страдания, за кажущуюся простоту и невыносимую пронзительность. За строгость и остроту сопереживания, которое она пробуждает. Возможно, именно поэтому у меня по поводу концерта в понедельник полное смятение в мыслях и чувствах.

Элис Кут пела очень эмоционально, и, хотя я не категоричный противник театральности в камерной музыке (мне, например, она очень импонирует во многих русских романсах), в этот вечер “игра” певицы очень мешала сосредоточиться: песне на четвёртой пришлось закрыть глаза (это, кстати, помогло, потому что до того я сидела и слушала в полном недоумении, настолько это расходилось с моими представлениями о музыке Шуберта (хотя я не слышала до этого “Зимнего пути” и могу судить лишь по симфонической и фортепианной музыке и по нескольким вокальным произведениям)).

Ко второй части цикла у меня наступило погружение в музыку, и к “Шарманщику” я очень прониклась, хотя экстаза до слёз у меня и не наступило.

Пытаясь понять, почему меня не зацепило, если можно так сказать, это исполнение, отметила, что в музыке Шуберта мне претит манера начинать музыкальную фразу вполголоса (возможно, знатоки композитора со мной поспорят). Piano – да, pianissimo – да. Это то, чем так трогает Шуберт. Но звуки должны быть чистыми, прозрачными, льющимися, а не шепчущими и шипящими, пусть и на pp (по крайней мере, мне хотелось бы так это слышать).

В целом, трактовка совсем не моя. А сама по себе Элис Кут – очень интересная певица, и на forte её голос звучал очень уверенно и убедительно, и разнообразно, и эмоционально, и далее – по списку.

В коротеньких вступлениях и фрагментах внутри песен в несколько тактов у Блэкшоу прорывался, показалось, мой Шуберт. Жаль, что у него почти ничего не записано. В программке написано про его исполнение си-бемоль-мажорной сонаты (помнится, в прошлом году про неё тоже упоминалось), но никаких даже отрывков найти мне не удалось. Попутно выяснила, что Блэкшоу получил пятую премию на конкурсе Чайковского в 1978 году.